Некрасов Николай Алексеевич

Родина

И вот они опять, знакомые места,

Где жизнь отцов моих, бесплодна и пуста,

Текла среди пиров, бессмысленного чванства,

Разврата грязного и мелкого тиранства;

Где рой подавленных и трепетных рабов

Завидовал житью последних барских псов,

Где было суждено мне божий свет увидеть,

Где научился я терпеть и ненавидеть,

Но, ненависть в душе постыдно притая,

Где иногда бывал помещиком и я;

Где от души моей, довременно растленной,

Так рано отлетел покой благословенный,

И неребяческих желаний и тревог

Огонь томительный до срока сердце жег...

Воспоминания дней юности — известных

Под громким именем роскошных и чудесных,—

Наполнив грудь мою и злобой и хандрой,

Во всей своей красе проходят предо мной...

 

Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной

Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный?

Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя!

Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!..

Навеки отдана угрюмому невежде,

Не предавалась ты несбыточной надежде —

Тебя пугала мысль восстать против судьбы,

Ты жребий свой несла в молчании рабы...

Но знаю: не была душа твоя бесстрастна;

Она была горда, упорна и прекрасна,

И все, что вынести в тебе достало сил,

Предсмертный шепот твой губителю простил!..

 

И ты, делившая с страдалицей безгласной

И горе, и позор судьбы ее ужасной,

Тебя уж также нет, сестра души моей!

Из дома крепостных любовниц и псарей

Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила

Тому, которого не знала, не любила...

Но, матери своей печальную судьбу

На свете повторив, лежала ты в гробу

С такой холодною и строгою улыбкой,

Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой.

 

Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух:

Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг,—

А встарь?.. Но помню я: здесь что-то всех давило,

Здесь в малом и в большом тоскливо сердце ныло.

Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз

Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час;

При имени ее впадая в умиленье,

Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..

 

Ее бессмысленной и вредной доброты

На память мне пришли немногие черты,

И грудь моя полна враждой и злостью новой...

Нет! в юности моей, мятежной и суровой,

Отрадного душе воспоминанья нет;

Но всё, что, жизнь мою опутав с первых лет,

Проклятьем на меня легло неотразимым,—

Всему начало здесь, в краю моем родимом!..

 

И, с отвращением кругом кидая взор,

С отрадой вижу я, что срублен темный бор —

В томящий летний зной защита и прохлада,—

И нива выжжена, и праздно дремлет стадо,

Понурив голову над высохшим ручьем,

И набок валится пустой и мрачный дом,

Где вторил звону чаш и гласу ликований

Глухой и вечный гул подавленных страданий

И только тот один, кто всех собой давил,

Свободно и дышал, и действовал, и жил...

 

1846